Массовая драка из-за спора о пенальти произошла на стадионе в колумбийском городе Кали, 78 человек получили ранения. Столкновения произошли между болельщиками на 82-й минуте матча между клубами "Америка де Кали" и "Депортиво де Кали". Волна насилия распространилась и на игровое поле. Полиция с применением слезоточивого газа дубинками разогнала толпу.
Массовая драка из-за спора о пенальти произошла на стадионе в колумбийском городе Кали, 78 человек получили ранения. Столкновения произошли между болельщиками на 82-й минуте матча между клубами "Америка де Кали" и "Депортиво де Кали". Волна насилия распространилась и на игровое поле. Полиция с применением слезоточивого газа дубинками разогнала толпу. В общей свалке 18 человек получили колото-резаные ранения. Среди раненых также три офицера полиции и беременная женщина. Обстановка обострилась, когда судья не назначил пенальти. Фанаты "Америки" бурно начали опротестовывать решение судьи, игроки на поле вступили в стычки, а тренер "Америки" Диего Эдисон Умана и его коллега из команды соперника Даниэль Каррина стали толкать друг друга.
Мэр города Кали назвал Эдисона Уману "полностью ответственным" за произошедшее насилие и заявил, что городской стадион будет временно закрыт.
За телевизионным кадром остался момент, когда получил красную карточку находящийся на скамейке запасных Владислав Радимов. А дело было так, вспоминает корреспондент "Чемпионат.ру": удалённый за вторую жёлтую карточку Дмитрий Торбинский, уходил с поля в сопровождении массажиста команды, и уже миновав скамейку запасных "Зенита", услышал от Владислава Радимова что-то явно ему не понравившееся. Торбинский остановился, развернулся. Между зенитовцем и локомотивцем возник диалог, в ходе которого только массажист мешал Торбинскому перейти от слов к делу. В итоге, Торбинский запустил в Радимова пластиковой бутылкой. Свидетелем этого эпизода стал боковой рефери, который просигнализировал главному арбитру встречи Юрию Баскакову, и он, без долгих раздумий, показал Радимову красную карточку. Торбинскому же, показывать было уже нечего, поскольку два раза